Поиски пути. Searching for a Way - Милана Смоленская

Ей хотелось оградить от всего этого, уберечь и навсегда сохранить в самом лучшем неизменном виде воспоминания о дне, наполненном счастливым сказочным солнцем, но всё ощутимее давала о себе знать реальность, окружившая их сразу же, как только они покинули парк. Милана снова чувствовала приземлённую необходимость что-то делать, куда-то идти, вместо того, чтобы просто наслаждаться опьяняюще прекрасным моментом.

– Мы же ещё вернёмся туда, правда? – Ализе с надеждой посмотрела на неё.

– По-моему, ты всегда там, – улыбнулась Милана.

Затем, неловко погладив темноволосую голову Ализе, она без особого энтузиазма поднялась с дивана. Настало время прощания. Не зная точно, увидятся ли они снова, Милана внезапно почувствовала себя в роли авторитетного взрослого и замешкалась в поиске достойных напутственных слов. Хотелось напоследок сказать что-то важное, что-то действительно ценное.

– Будь хорошей девочкой, – начала она и тут же возненавидела себя за эту шаблонную фразу, так сильно не соответствующую чувствам, которые ей хотелось выразить.

Ализе кивнула, внимательно глядя на неё снизу вверх и, очевидно, ожидая продолжения.

– И звони, если нужна будет помощь…

– Ты тоже звони, – попросила Ализе, – Просто, если захочешь.

Милана улыбнулась и вручила ей пакеты с покупками. На память о дне, проведённом в самом волшебном месте, у Ализе остались и мягкие игрушки, и сладости, и миниатюрный замок Спящей Красавицы, и костюм Белоснежки, который она купила перед самым выходом из парка и которым особенно дорожила, намереваясь нарядиться в него на свой день рождения.

– Держи свой костюм, носи его почаще и верь, хорошо? Верь в любовь, в счастье, в чудеса. Всё это существует, ты же понимаешь, да?

– Конечно, – засияла в ответ Ализе. – Я же видела Замок!

Милана хотела сказать, что, как раз таки Замок и был вымыслом, что не нужно искать в нём своё счастье и надеяться на то, что в жизни будут такие же сказочные интерьеры, что настоящие чувства меньше всего соответствуют нашим ожиданиям и не поддаются никаким прогнозам… Но, боясь быть непонятной даже самой себе, она лишь сказала:

– Не скучай.

– Буду!

Милана вышла из отеля, села в ожидавшее её такси и, достав телефон, всю поездку пересматривала фотографии. Затем весь вечер занималась самым правильным и приятным ничегонеделаньем: смотрела избранные сцены любимых фильмов, листала глянец, переписывалась со знакомыми, в интервалах между сообщениями думая о том, как много счастья привнёс в её душу этот день, проведённый в самом сказочном месте в обществе самой искренней девочки.

Неутомимая Ализе расширила представления Миланы о привычном для неё Диснейленде. Она ещё ни разу столько не смеялась и не визжала, не пугалась и не удивлялась. И счастливая улыбка, впервые появившаяся утром, не покидала её до самой поздней ночи.

I’m back, – подумала Милана засыпая.

В окно светила луна, почти достигшая полноты своего сияния, и тихие звёзды мягко сверкали с небес.

Я не готова быть моделью. Хочу чего-то иного, более значимого

Одна, но не одинока. Окружена людьми, ищущими отражение своих переживаний на эгоцентричных полотнах эпохи. Здесь безвозвратно утеряно ощущение гармонии, всё чрезмерно и всего не хватает, и так легко раствориться в этой хаотичной пустоте.

Центр Жоржа Помпиду стал для Миланы тем местом, где она находила избавление от всех противоречий, мучавших её душу. В здании самого странного вида помещались экспонаты, вряд ли способные претендовать на какое-либо узнавание через пару лет, и, глядя на это совершенное в своей бессмысленности современное искусство, можно было на время отключиться от рационального восприятия действительности.

А отключиться было просто необходимо. После Диснейленда Милана всё-таки решилась пообедать с Мишелем, не планируя никаких новых отношений, – просто желая развеяться. Эта затея, однако, оказалась гораздо более затратной, чем она рассчитывала. И дело, конечно, было не в деньгах, а в уязвлённой гордости и немного задетой самооценке.

Едва они заняли столик в одном из любимых ресторанов Миланы, Мишель начал намекать на то, что ему необходим спонсор – для дальнейшего участия в неделях мод и создания новых коллекций. Милана слушала, ожидая заказ и ещё не подозревая о том, что это именно её рассматривают в качестве идеального инвестора. Осознание того, что в ней видят отнюдь не музу, плавно пришло к Милане именно в тот момент, когда им принесли суп. И у неё тут же пропал аппетит – и к еде, и к Мишелю.

Проспонсировав обед и оставив щедрые чаевые официанту и пригласившему её джентльмену, она покинула ресторан, опошленный мелочными отношениями, и зареклась больше не питать наивных иллюзий на пустой желудок. Если нет любви – смысл начинать? Не надо искать в пустоте спасение от одиночества.

Скульптура в духе Сальвадора Дали, напоминавшая плавленый на раскалённом солнце сыр, была идеальным фоном её настроения. Уже не первый раз Милану можно было застать в залах этого «цеха искусства», как его презрительно называли некоторые парижане, не смирившиеся с грубым фабричным фасадом этого здания. Милана считала фасад Центра приятным в своей искренней оригинальности и уместности.

– Разве такие «шедевры» достойны Лувра или Уффици? Они ничего не несут зрителю, будучи лишь результатом личных поисков самого художника, своего рода психологической разрядкой с пафосной заявкой на произведение искусства. Их ведь штампуют, малюют, производят. Как на заводе.

– Ты хочешь быть искусствоведом? – спросил Бертрам, считавший дизайн Центра «высокобюджетным убожеством», но терпеливо слушавший Милану.

Бертрам всё ещё был её лучшим фотографом и помогал с материалами для блога. Он успел обзавестись своей студией, контрактом с «Conde Naste» и внушительным портфолио, но всё так же был расположен к Милане и периодически составлял ей компанию в прогулках по Парижу.

Ты хочешь быть искусствоведом? Бертрам, очевидно, заметил её внезапно проснувшуюся и с каждым днём усиливающуюся тягу к галереям и центрам искусства, однако Милана не знала, что ответить на его вполне логичный вопрос.

– Не знаю. Не решила ещё, – сказала она, с удивлением отмечая, что говорить правду малознакомым людям было гораздо проще, чем, скажем, деду или Мартине. – А ты будешь учиться на фотографа?

– Да, поеду в Анжелес, – Бертрам улыбнулся. – Если надумаешь, присоединяйся.

– Разве я фотограф? – изумлённо рассмеялась Милана.

– Можешь быть блестящей актрисой. Или моделью. У тебя это отлично получается!

Его тон был серьёзным и искренним, и Милана ощутила лёгкую обиду на правду, звучавшую в его словах. Правду, с которой ей самой было не так легко смириться, как показалось бы со стороны.

Если я занимаюсь этим сейчас, это ещё не значит, что я вижу себя в этой роли, скажем, через полгода…. Актриса, модель… А ведь это всё, на что я пока способна. Причём в своём актёрском мастерстве я сильно сомневаюсь. Модель? Неужели и дальше жить в ритме «вспышка – снято – поворот – улыбочка». Или ступить на подиум и начать новый этап своей карьеры? Карьеры? Да разве это карьера… Так, хобби. Я не хочу, не могу, не готова «быть» моделью. Хочу для себя чего-то иного, более значимого, что ли.

Но перспектива стать искусствоведом тоже не удовлетворила неожиданно проснувшиеся амбиции Миланы. Поэтому вторую декабрьскую субботу она провела за изучением специальностей, предлагаемых Сорбонной и рядом других парижских вузов. А затем вновь пришла в центр Жоржа Помпиду, на этот раз в одиночестве, чтобы решить, что ей ближе – политология или философия.

От созерцания очередного шедевра, привлёкшего её свежестью жизненно сочных красок, Милану отвлёк звонок. Она взглянула на дисплей, почему-то ожидая увидеть номер Ализе, которая обещала позвонить на выходных, и столкнулась с совершенно неожиданной комбинацией цифр. Такой знакомый и такой не французский номер…

Я ему нравлюсь, это obvious. А мне так нравится нравиться…

«Быть или не быть?». Странно, но ответ на этот классически сложный вопрос Милана, в отличие от Гамлета, нашла довольно быстро. «Быть». Потому что «не быть» ей и так удавалось безо всяких усилий и уже порядком надоело. Путь этого вялого небытия вёл к одинокому Новому году и, возможно, аллергии на шоколад из-за затянувшейся депрессии.

Говорят, как Новый год встретишь, так его и проведёшь. Ещё целый год в таком настроении я не выдержу. Необходима смена обстановки, но в Москву лететь – не вариант. Там праздник никому, кроме меня не нужен. Там у всех «серьёзные неотложные дела», а я со своей попыткой зажечь огни на ёлочке – лишь неуместный раздражитель, ребёнок, который заигрался и никак не хочет взрослеть.